Воспоминаниями о событиях, которые предшествовали Кубку Канады-1981 со «Спорт уик-эндом» поделился трехкратный чемпион мира.
На раскатке перед финалом Васильев сказал: «Поверь, канадцев так же колбасит! Но мы их все равно дернем!»
- Ирек Фаритович, к 1981 году вы уже были чемпионом мира и СССР, победителем Кубка вызова-1979. Насколько для вас все-таки неожиданным стало попадание в итоговый состав сборной на Кубок Канады?
- Поверьте, все понимали, что это был за турнир, что там соберутся все лучшие сборные и хоккеи-сты НХЛ. Тем более что все проходило в Канаде и понятно, как подогревалось. Осознавали куда едем, зачем. Ответственность большая. Я тогда еще относительно молодой был. Но в составе находились люди, которые уже прошли огонь, воду и медные трубы. Как тот же Валерий Иваныч Васильев. Они своим примером показывали нам, как себя вести, что надо отдавать все возможное - силы, умение... Почему вспомнил Васильева? Он был наш капитан. И буквально перед финаль-ной встречей, с «канадчиками», мы катаемся на раскатке, и динамовец чувствует, что меня не-много потрясывает.
- Наверное, бросалось в глаза.
- Спрашивает: «Что, молодой, колбасит?» «Да не, Валерий Иваныч, все нормально», - пытаюсь сгладить ситуацию. «Поверь мне, канадцы - такие же люди, они в таком же состоянии. Но мы их все равно дернем, обыграем!» Слово, конечно, выбрал более мужское. Но главное, что уверенно произнес. После таких слов разве можно было подвести таких людей, как Васильев?
- Ну да, звезд, на которых вы, по сути, выросли.
- Да, Валерий Иваныч - величина, человечище! А возвращаясь к Кубку Канады, помните, какая возникла ситуация? Мы улетели туда без Валерия Борисыча Харламова, дальше произошла тра-гедия… Поэтому наш настрой на уровне подсознания был такой: надо победить, просто надо! Как-то вот так! Естественно, не грубить, не драться, а просто на льду показать все лучшее, что могли. Высокопарно, конечно, говорю. Но, поверьте, каждый отдавался до конца. И Шепа (Шепе-лев) - красавец, конечно, проявил себя. Забил пять голов в полуфинале и финале.
- Да, провел турнир жизни.
- Безусловно. А еще звено, точнее пятерка Ларионова, оттуда начался их боевой путь. Это же было в новинку, раньше только тройки играли. Не понаслышке знаю, как против них тяжело приходи-лось, какие ходы они могли придумывать.
Хотели полететь на похороны в Москву - Тихонов сказал нет
- О смерти Харламова команда узнала уже по прибытии в Канаду. И, как понимаю, только из но-востей по местному телевидению.
- Давайте расскажу чуть-чуть предысторию. Уже, когда Харламова не взяли в состав, мы все ока-зались немножко ошарашены. Помню, когда садились в автобус, перед отправкой в аэропорт, он как раз оправлялся домой, но перед этим зашел к нам и по-доброму пожелал успехов в турнире. Борисыч в этом плане был человек очень отзывчивый, добрый.
- Получилось, что попрощался со всеми перед смертью.
- И вот прилетаем в Канаду не помню уже в какой город. Разница во времени, просыпаемся, кто в четыре, кто в пять утра. Включили телевизор, а там крутят нарезки с участием Харламова. Дума-ем, в преддверии Кубка Канады подогревают интерес. Но потом хренакс и черные рамки!... Мы все, не сговариваясь, спустились в лобби отеля. Начали звонить в наше посольство, там подтвер-дили. Ну и представляете, наверное, наше состояние...
- Конечно, уезжали человек живой, а прилетели - сообщают вам об его гибели.
- Да. Перед началом турнира мы проводили несколько выставочных матчей, в том числе, с хозяе-вами. И канадцы, надо отдать им должное, сочувствовали - минуту молчания объявили на стади-оне. Хоккеисты «кленовых» искренне сопереживали. Уважали его очень за океаном, да, что там говорить, игрочище он был, человечище.
- Вроде тогда все игроки сборной выражали желание поехать на похороны Харламова, но после-довал категорический запрет.
- Да, конечно, очень хотели, ходили отпрашиваться. Давайте, слетаем всей командой! Или хотя бы часть игроков отправим. Но Тихонов сказал нет! Будем бороться и все докажем игрой. Ну а по возвращению домой, уже на следующий день всем составом отправились на кладбище. Для нас это была такая фигура… Не только, как хоккеист, но и человек.
- Харламов же всегда очень хорошо относился к молодым игрокам, брал над ними шефство.
- Да, поверьте, со стороны его было очень хорошее отношение. Как и со стороны других ветера-нов. Я приехал в ЦСКА из Уфы, но никакого негатива, что чужак, не возникло. Помогали, чем мог-ли. Конкуренция была только на льду. Там, пожалуйста, доказывай. Потому что все из одного те-ста. Пахали одинаково. А так опытные ребята всегда поддерживали на тренировках, когда тяжело. «Давай, давай, молодой, все нормально, все получится»! Хотя, в основном, это были немного-словные ребята. Но порой и взгляда хватает - никаких слов не надо.
Нам самим было непонятно: как это Михайлова посадить в запас в разгар матча!
- То есть, никакой дедовщины в те годы в ЦСКА не наблюдалось?
- Нет! Но, например, тренировка закончилась - молодые понимали, что надо шайбы собрать. Ни-кто никому ничего не говорил, просто это была наша обязанность, так воспитаны с детства. Ну, или точильный станок в поездке поднести, связку клюшек. Но, чтобы ветеран что-то заставлял делать начинающего, такого не встречалось. Подколы, приколы естественно были. Без этого во-обще нереально в коллективе, который круглый год вместе - 25-30 мужиков. Без какого-то юмо-ра, веселья - уже не жизнь.
- Понятно, иначе свихнуться можно.
- Ну да, и так не сладко, в лесу живешь, и с утра до вечера тебя гоняют (смеется). Но, поймите, у нас была команда, мужики. Но стали возникать моменты, когда Тихонов начал проявлять свою власть, авторитет. Иногда переходим на игру в три звена и крайним почему-то оказывается Ми-хайлов - капитана отправляли на «лавку». Но он нос не опускал, а ходил по скамеечке и каждого подбадривал - все делалось ради команды, результата, атмосферы в раздевалке. Хотя, естествен-но, был повод обидеться.
- Естественно.
- Нам самим было непонятно, как это Петровича посадить в запас в разгар матча! Но он в позу «фи» не вставал, если даже что-то внутри кипело. Всегда подойдет, поддержит по-доброму, если кто-то из молодежи где-то напарил. Это дорогого стоит! Но, чтобы кто-то под кого-то чего-то ко-пал, такого не бывало... Все понимали, что только вместе при полной отдаче можем выйти на бо-лее высокий уровень.
Зайдет Третьяк к себе в номер и его не видно
- Вы как раз застали в ЦСКА и в сборной смену поколений, которая наступила с приходом Тихоно-ва. Действительно, у всей тройки Петрова сложились очень непростые отношения с тренером?
- Ну, такое было видение ситуации Тихоновым. Сейчас сложно говорить плохо это или хорошо... Естественно, все трое могли еще играть на высоком уровне. Как и тот же Владик Третьяк, завер-шивший в 1984 году. Но он, видимо, просто устал от такой жизни, постоянных сборов. Тем более что он такой человек, интроверт... Мы-то постоянно тусовались: бильярд, нарды, приколы... А Владик зайдет к себе в номер и его не видно. То ли книги какие-то читает, то ли со своими смен-щиками в какие-то «тихие» игры сражается: домино, шахматы. Ну и он был первым режимщиком в команде.
- Да, никаких загулов.
- И вот в 1984 году он подошел к Тихонову: давайте, мол, договоримся дальше - за день до игры я на сборах, а так живу дома, оттуда езжу на тренировки - не подведу! Но Тихонов категорически ему отказал: дисциплина, команда, все должны находиться вместе, то - се, пятое-десятое. Хотя и другие ребята во главе с капитаном Фетисовым просили за него, все знали, что Владик режимщик, на него всегда можно положиться. Но ни фига!
- Уперся.
- Такое было видение у Тихонова. Вопрос спорный! Если бы его мирно решили, то Третьяк еще бы долго играл. А так закончил в 32, и все! Просто уже устал, оказался весь выжат.
Белошейкину следовало все-таки посерьезнее отнестись к тому, что он уже первый номер
- Ну, это понятно, с 1969 года и в сборной, и в ЦСКА Третьяк был первым номером, практически без альтернатив.
- Да, он же еще с Коноваленко начинал. Тем более что вратарь - это последний рубеж, огромная ответственность. Если команда проиграла, то, естественно, валят поражение на голкиперов. Знае-те, как, психологически сложно... Нет, с Владиком нам было прекрасно. Он всегда подсказывал, дескать, делай так, чтобы перепас не прошел, остальное - моя работа. То есть, как-то договарива-лись, понимали, кто, что должен в обороне делать. Есть обязательная программа, а дальше про-извольная.
- Вы, наверное, когда Третьяк в воротах, особенно и не переживали, зная, что грубых ляпов от не-го ждать не приходится.
- Ну, понятно, что всякое случается. Но, в принципе, да, было надежно… Хотя у нас и дальше осо-бых проблем не возникало - и Белошейкин, и Тыжа (Александр Тыжных), и Мыльников - у всех хорошая вратарская школа. Даже отличная. Но Владик был ориентир.
- Многие считали, что Белошейкин мог Третьяка превзойти, если бы серьезно относился е делу.
- Ну, давайте так. Как люди они совершенно разные. Понятно, что все мы со своими тараканами. Но Белому следовало все-таки посерьезнее отнестись к тому, что он уже первый номер - и в клу-бе, и в сборной. Ты же не один, а часть команды. Ради нее должен терпеть. Увы, не получалось. Да, боженькой ему было дано много, но… Впрочем, таких примеров я повидал на своем веку. И среди вратарей, и среди полевых игроков, которые не смогли проявить свой талант.
- Тот же Вязьмикин.
- Да, Вязьмикин, «змей». Такая машина, так одарен, все есть - руки, ноги. Только с головой что-то... Кому-то, наоборот, от природы было не так много дано, но за счет понимания, работы, про-явления характера каждый день, чего-то сумели достичь. Все мы разные, как и в жизни.
Игорь ГУРФИНКЕЛЬ.
(Продолжение читайте в одном из ближайших номеров).