ХОККЕЙ. Трагические судьбы. Поколение 80-х
Отечественный хоккей вырастил и воспитал огромное количество великих мастеров, многие из которых стали не просто звездами, а настоящими легендами. Только славная игровая карьера не для всех стала какой-то гарантией удачной жизни после того, как с большим спортом было закончено.
«Спорт уик-энд» продолжает цикл материалов о советских хоккеистах, которым не посчастливилось достойно завершить свой путь, либо же он оказался слишком коротким, а его конец - трагическим.
Сегодня мы начинаем разговор о поколении 80-х. Символом его для Ленинграда/Петербурга был Николай Дроздецкий. Мало сказать, что знаменитого хоккеиста в Северной столице любили, его здесь боготворили.
Ему было все равно, где и с кем играть
Ведь про таких, как Николай, обычно говорят «поцелованный Богом». Все, что касалось спорта, игровых видов, ему давалось легко.
Долгое время он серьезно совмещал хоккей с футболом и гандболом, выступая за сборную города. Причем в футболе был вратарем и мог со временем легко попасть в «Зенит», где бы выступал рядом со своим другом Владимиром Казаченком.
Хоккей победил только потому, что Владимир Плуцинский, его первый тренер, настоял, что ему надо выбрать что-то одно, не забывая об учебе. О школе у юного спортсмена голова болела мало, двойки были привычными оценками.
Вообще Дрозд, как его звали друзья, рос больше на улице, мать его воспитывала в одиночку, а его родное Колпино - тогда еще не входившее в черты Ленинграда - было довольно криминогенным городком. С уголовным миром будущему олимпийскому чемпиону приходилось сталкиваться часто. Поэтому, наверное, только увлечение хоккеем не позволило свернуть на «кривую дорожку».
Ведь перспективы его в хоккее были понятны с юности почти всем. «Сырым» он никогда не был - сухой, жилистый, высокий и гибкий, он один мог справиться с целой пятеркой, скорость шла в гармонии с техникой, а мощь - с хитростью, броском обладал хлестким, а голевое чутье редко подводило.
В 17 лет его пригласили уже в СКА, в этом же возрасте он сыграл за юниорскую сборную на чемпионате Европы…В защите, в паре с Вячеславом Фетисовым.
Но ему, похоже, было все равно, где и с кем играть. Потом состоялась проездка на молодежный чемпионат мира и - очередные золотые медали.
Понятно, что такой самородок был обречен пойти на повышение в ЦСКА, Тихонов не мог мимо него пройти. Тем более что никаких особых усилий по «трансферу» не требовалось, просто перевели на службу в Московский военный округ.
Уже в первый сезон в ЦСКА он стал лучшим бомбардиром команды в чемпионате - забил 30 голов. Хотя на лед в атаке у армейцев еще выходили Михайлов, Петров, Харламов, Анисин, Балдерис, Жлуктов, начали феерить Макаров и Крутов.
Но на Олимпиаду в Лейк-Плэсид Тихонов ленинградца не взял.
Да и вообще отношения главного тренера с Дроздецким откровенно не сложились, Тихонов считал его пижоном и разгильдяем, которому все легко дается, и он не готов серьезно работать на тренировках. Такие на постоянной основе были не нужны.
Мешала питерская ментальность
Вспоминал Виктор Васильевич про Николая в сборной только тогда, когда не был уверен в конечном результате, как на Олимпиаде в Сараево, где нападающий ЦСКА стал лучшим снайпером с 10 голами и в тройке с Кожевниковым и Тюменевым вытащил команду, пока буксовала первая пятерка.
Впрочем, и Дроздецкий особой любви к Тихонову не испытывал. Для него невыносимой была казарменная атмосфера, царившая в ЦСКА и в сборной.
Поэтому, сидя месяцами на базе, он считал минуты до того, как представится редчайшая возможность удрать на «Красной стреле» домой.
Питерская ментальность ему мешала, тянуло его в родное Колпино - Коля Дроздецкий, любимец женщин, красавец и пижон (как многим казалось), на самом деле был трогательно привязан к семье и своей малой родине, за столичным статусом не гнался, карьеру не делал.
Поводом для ухода из ЦСКА в 1987-м послужил разлад с тренерским штабом команды. По крайней мере, так утверждал Тихонов: «Не понравился он кое-кому из именитых хоккеистов, метивших на мое место (явный намек на Михайлова, который к тому времени стал помощником Виктора Васильевича в армейском клубе). Тогда шла борьба за передел власти в ЦСКА - только рапорты летели в разные стороны. А Николай уж больно независимым был, и наплевать было смутьянам, что он талантлив, и многое мог бы еще сделать для сборной и клуба... Переделывали команду под себя, одновременно добиваясь моей отставки».
Дроздецкому ничего не оставалось, как «перевестись» в 29 лет в СКА, чему он был и рад.
Ленинградские болельщики никогда не упрекали Николая в отсутствии патриотизма и в «предательстве». Поэтому с огромным энтузиазмом встретили его возвращение домой, тем более что оно оказалось так в масть. Без его 13 голов в 14 матчах во втором круге чемпионата не видать бы армейцам вторых в истории бронзовых медалей.
Отъезд форварда в 1989 году в скромный шведский «Бурос», который на тот момент выступал в третьем шведском дивизионе, стал вынужденным - надо было как-то зарабатывать на жизнь, да и из Швеции до дома не так далеко.
Кроме того, как вспоминает сын Александр, тоже ставший известным хоккеистом, семья, наконец-то, стала регулярно видеть отца дома.
У Дроздецкого в начале 90-х были две главные заботы - своя семья и мама, а также хоккейная школа в Колпино, которую он воссоздал со своим первым тренером.
При достаточно скромных заработках в низших лигах Швеции практически всю экипировку для колпинских юных хоккеистов закупал сам Дроздецкий.
Врачи ехали 40 минут вместо 10
В «Буросе» он быстро стал героем, звезд такого калибра местные болельщики просто не видели. Но при этом руководство и тренерский штаб выжимали все соки из легионера (на площадке он проводил по 30 минут за матч), что никак не улучшало здоровье. Свой смешной по нынешним временам контракт - 20 тысяч шведских крон (около трех тысяч долларов) в месяц - ему приходилось отрабатывать до последнего эре. Звериный оскал капитализма.
Официально врачи обнаружили у Николая сахарный диабет вроде бы только летом 1994 года в Швеции. Болезнь коварная еще и тем, что она напоминает о себе только в последний момент. Хотя Тихонов потом говорил, что здоровье форварда стало ухудшаться после того, как он попал под жесткий силовой прием в одном из матчей с Чехословакией в 1985-м. Возникли проблемы с почкой.
Но делать регулярные инъекции инсулина он начал только в последние годы перед смертью. Впрочем, шведские эскулапы смотрели на этот недуг сквозь пальцы. «У нас много спортсменов, которые страдают этой болезнью, - говорили они, - но на результатах это никак не отражается».
Хотя для больных диабетом разрешены только умеренные и дозированные физические нагрузки, а не такой экстремальный вид спорта, как хоккей. По большому счету, врачи «Буроса» должны были настоять, чтобы он завершил карьеру. Возможно, что и сам Дроздецкий не учитывал серьезности заболевания. Но недуг прогрессировал, и тот же Казаченок рассказывал, что, когда обнял его во время последней встречи, то показалось, что там один костюм, - так Коля исхудал.
В ноябре 1995-го Николай в очередной раз прибыл на побывку домой. В ночь с 23 на 24-е, когда он навестил мать, у него случился приступ диабетической комы. Почему-то хоккеист заранее не сделал укол инсулина, хотя был к этому приучен.
Сын Александр, дочь Оля, жена Люба находились в это время в Швеции. «Скорая» почему-то ехала на вызов 40 минут, хотя все Колпино можно проехать раза в три-четыре быстрее.
Когда врачи увидели Николая, то сказали: «Что же вы сразу не предупредили, что это Дроздецкий!» Мама ответила: «А что, если не Дроздецкий, не надо быстро приезжать?». Реанимировать Николая уже не смогли. Ему было всего 38.
Похороны вышли необычными. Прощание продлевали четыре раза, тысячи людей желали отдать последний долг любимому хоккеисту. В сильно морозный день гроб несли от Зала спортивных игр до кладбища несколько километров. Так провожают в последний путь только народных кумиров.
Игорь ГУРФИНКЕЛЬ.